Временами я ненавидел его за дебильные выходки и злые шутки. И клялся, что больше никогда, никогда вообще не нажму зеленую кнопку, если там будет светиться «Кемаев». Но, конечно, это было смешно. Если Юрий Николаевич появлялся в чьей-то жизни, то он появлялся в ней навсегда.
Нет, он-то спокойно мог без тебя где-то существовать, писать в контакте «шизофренические» посты, собирать грибы и ягоды. Не хватало его тебе. Как хорошей книги, как некоего арт-хаусного кино. Юра был и есть Художник. Причем, не только по работе. Любой банальный, повседневный случай он облекал в сюжет. А если этому сюжету не хватало драматургии или финала, он либо становился этой драматургией сам, либо шел пешком за кульминацией ночью, допустим в Пензятку. Или из Нагорного Шенино ехал на своей Ниве, у которой на кочках спинки сиденьев складывались так внезапно, что казалось- ты катапультировался. Он всегда эти сюжеты завершал. И каждый раз все было не предзадано, а творилось здесь и сейчас.
-Юрий Николаич, а где соль?
- Соль в свинье, свинья в избе. А вокруг еще куча таких же свиней.
Входишь в дом, там люди за столом, а солонка – действительно фарфоровая свинья, вмещающая в себя пачку соли.
- А чего у тебя такой высокий туалет?
- Не высокий, а двухэтажный.
- В смысле?
Ну, на втором этаже женский будет, на первом мужской, а между ними дырка.
О нем невозможно было не рассказывать и не писать. В некоторых моих текстах Юры хватало даже на двух совершенно противоположных персонажей. Но всякий раз оставалось ощущение, что Кемаев все равно больше и неразгаданнее, чем они.
Однажды мы с ним говорили про вчерашний день.
Была весна, таял снег, солнце припекало, он сидел за уличным столом в Нагорном Шенино, а я вытаскивал из доски гвозди. Не помню, зачем.
- Володь, а ты когда-нибудь задумывался про день, когда тебя не станет?
- Ну, если только утром иногда, после поездок сюда.
- Да я не про это. Просто интересно вот. Какая будет погода? Среда это будет или понедельник? Представляешь, дни пойдут дальше, а для тебя отсчитывать они будут совершенно другое. Все есть, а тебя нет. Чудо же. На которое всем насрать.
- Че эт тебя плющит, Юрий Николаич?
- Просто задумался. Дочерей жалко. А вас-то, гадов, я сразу забуду. Всех. Там другие заботы будут, другие измерения ценностей. Вот ты же уезжаешь в командировки и тебе там ни до чего. Так и там.
Хорошей командировки, Юра! Прости за все. Увидимся как-нибудь.
